Первая моя рыбалка

А первая моя рыбалка состоялась, когда мне было шесть лет. Отец и двое его друзей взяли нас с братом в лодку, третьим пацаном был сын одного из друзей отца, и мы пошли на веслах вверх по Туломе. Мы пошли! Мы пахали, сказала муха, сидя на шее быка. Гребли, конечно, мужики, сменяя друг друга, километров двадцать до устья ручья Гремяха. Там отец дал мне удочку, наладил ее, прицепил червя. Я ее забросил тут же у берега, поплавок сразу ушел под воду, я подсек и не смог вытащить рыбу из воды. Удочка - дугой, что-то ходит под водой, и я зову на помощь отца. Он, конечно, вытащил моего первого окуня. Но гордости у меня были полные штаны. Они оказались полными в прямом смысле, когда я сорвался с бревна, перекинутого через ручей, вымок весь и промочил насквозь, в том числе, недавно купленные мне кирзовые сапоги, предмет моей гордости.
Взрослые к тому времени уже давно ушли на озеро еще километров за десять, а мы оставались здесь в устье ручья у лодки, сделав себе из срубленной огромной, как мне казалось, сосны просторный шалаш. Когда на другой день пришел с озера отец, принеся с собой рюкзак и две корзины на палке, положенной на плечи, палии - сорт рыбы из семейства лососевых, и лег спать в этом шалаше, ноги его оставались снаружи.
А сапоги мои мы поставили сушиться у костра и конечно про них забыли. Посмотрел отец на то, что осталось от сапог после этой сушки, и молча водрузил их на пенек, как памятник ротозеям. От реки до дома я шел потом, шаркая старыми и, явно, мне не по размеру калошами, найденными в лодке. Да еще ужасно хотелось спать, а калоши падали, удочка вываливалась из рук, и слипались глаза.
Я помню вечеринку у нас дома в Мурмашах, когда у отца собрались его коллеги по работе по случаю его повышения. У балконных дверей на полу, загораживая двери, лежала принесенная друзьями в подарок семга. Вид был внушительный. Я помню и бочку с соленой семгой возле входных дверей нашей квартиры. В какой-то год она там стояла. Я не помню вкуса этой рыбы, помню, что хотелось хлеба. Но бочку помню. Это после войны наши доблестные воины глушили взрывчаткой по ручьям семгу. У семги слабый воздушный пузырь, он рвется при взрывах и большая часть рыбы не всплывает, а тонет и уносится течением до плесов, где падает на дно и гниет. Отец ходил по таким плесам, нырял в воду, собирал рыбу, жабры которой еще оставались красными (надежный признак свежести рыбы) и приносил ее домой.
Во время же войны он с коллегами ловил семгу в районе холостого сброса воды с плотины. Они давали во время прилива небольшой сброс воды, а во время отлива закрывали его, таким образом, под плотиной образовывалась бетонная ванна, в которой плавала подошедшая семга. Ее поднимали наверх в заранее подготовленной сетке - ловушке. Отец рассказывал, что однажды семги набралось столько, что они не смогли поднять эту ловушку, он был вынужден спуститься в воду и подавать рыбу наверх багориком. За это время про улов пронюхал рыбнадзор, приехал с подводой и всю рыбу конфисковал. Пришлось ему у знакомого начальника ОРСа выпрашивать себе пару рыбин и получать их через заднее крыльцо.
- Скажи “чайник”! Говорит мне мой одноклассник Колька Корешков.
- Ну, чайник, - повторяю я, не ожидая подлости.
- Твой отец - начальник!
Вот она, заранее подготовленная подлая ловушка, в которую я вляпался по наивности. Дать что ли Кольке в морду. Но ведь мой отец действительно начальник.
К концу моей школы отец работал уже несколько лет начальником диспетчерской службы Колэнерго.