Как можно дальше, а потом направо.

Появление Лана в нашем доме было занятным. К тому времени у нас уже была собака. Сперва Аркадий Хессин уезжая в отпуск, оставил нам на время свою Дымку – эрдельтерьера. Нам понравилось иметь собаку в доме, и вскоре мы приобрели щенка от случайной связи западносибирской лайки с породистым курцхаром Денди, хозяином которого был Федор Каль.
Чара, так назвали нашу собаку, статью и мастью была курцхар, но с более длинной шерстью и очень веселым и непоседливым нравом. Прожила она у нас уже около года к тому времени, когда мы с одноклассниками в очередной раз собрались у Григория Даварашвили. Приехали и мы с Руфой на недавно купленном Москвиче.
По квартире Григория разгуливал и писал, где хотел, этакий увалень, медвежонок, щенок черного терьера – Лан. Гриша сказал, что он не хочет держать эту собаку, что щенок лает, мешает жене спать перед сменой и после смены, короче, куча причин, по которым он готов продать этого щенка. Я тут же заявил, что щенок мой. Римма Сергодеева, наша одноклассница, с детства выросшая с собаками в доме, пыталась составить мне конкуренцию, но я не отступил.
И вот мы уезжаем из гостей домой, укладываем щенка на заднее сиденье, а дамы – Женя Даварашвили и Руфа, ревут в четыре ручья. Одной стало вдруг жалко расставаться со щенком, а другой стало жалко Чару, которую надо будет кому-то отдавать. Я же, по простоте душевной, думал, что в доме спокойно могут жить и две собаки. Свыкнемся. Но вскоре Чару выпросила у нас коллега Руфины Николаевны Галя Быкова, мол, у нее никого нет, ей надо гулять, и собакой будет веселее.
Мы отдали ей Чару, ну а Лан стал нашим любимцем, хотя погрыз в доме все, что мог, пока вырос. Он приносил мне тапки, если очень попросишь, он сопровождал меня всюду: и в походы в Хибины, и на рыбалки летние и зимние, и в лес за грибами или ягодами. Если я купался, он кидался за мной в воду, пытаясь спасти меня, из магазина он нес домой сумку с покупками, или хотя бы брикет мороженной трески, которую сам же и сжирал дома, с прогулки он мог притащить любую корягу, стоило мне только за нее подержаться, и отобрать было невозможно:
-Лан, фу! Не позорь меня!
Бесполезно. Лан тащит корягу до самого крыльца, и только там нехотя расстается с ней и то только потому, что не может войти с нею в подъезд. А когда мы встречали Лену, приезжавшую поездом из Мурманска, где она училась в музыкальном училище, Лан с гордостью нес ее дипломат. Хороший был пес, преданный, отважный и очень самостоятельный. Мог по два – три дня гулять по дамам. Ищешь-ищешь его, находишь – Лан гордо и молча сидит на каком-нибудь бугорке с дамой сердца, а вокруг, на значительном расстоянии, кольцом, лающие, но не смеющие приблизиться, конкуренты.
С тех пор у нас один черный терьер сменяет другого вот уже более четверти века, и все Ланы.

С Ланом была одна замечательная поездка в Карелию за брусникой. Было это глубокой осенью года этак 1977-го. Тогда у меня уже был Москвич, бензин стоил десять рублей сто литров и не составлял проблем, и мы решили с Борисом Рожковым ехать в Карелию за брусникой «как можно дальше, а потом направо». По пути заехали в Лоухи. Остановились у магазина, выпустили Ланика пописать, сами зашли в магазин, чего-нибудь прикупить.
Выходим, стоит какой-то мужик, треплет Лана по загривку:
-Ваша собака?
-Моя. – Отвечаю.
-Вот, нюхает меня! Я вчера медведя драл, так он нюхает!
-Так ты нам дай мяса, - говорит Борис.
-Пошли.
Я быстро к машине, хватаю котелок, и за ним. Дом его рядом с магазином, рядом с домом сарай. Открывает. В сарае мотоцикл и порубленный на куски, развешенный под потолком на медных проволочках, медведь. Наш Ланик поджал свой обрубок хвоста, и дал стрекоча к машине. Видать, силен запах зверя даже в таком виде.
-Выбирайте! – Говорит нам хозяин медвежатины.
Стало как-то не очень удобно – о цене ни слова, но, тем не менее, снимаю с проволочины приличный кусок, бросаю в котелок – треть четырехлитрового котелка мяса.
-Ну, сколько тебе за это?
-Да ничего не надо!
-Ну, как это – ничего! Трояка хватит? – Протягиваю ему три рубля.
-Ой, да за глаза! Да Вы мало взяли! Вот Вам еще, - кидает еще кусок мяса, - да вот вам еще печенки, - кидает кусок. Котелок полный.
Познакомились. Коля Кандыба. Запомнить легко. Как это у Пушкина:
Рак да рыба,
Дурак Кандыба!
-Ну, Пушкин, другого ничего придумать не можешь?
-Могу. Пожалуйста:
Рыба да рак,
Кандыба – дурак!
Но, это так, к слову. А дальше, свернув, наконец, в лес без малого в трехстах километрах от дома, мы имели каждый вечер, а их у нас было тогда три, горячее жаркое из медвежатины с картошкой, а, пока оно тушилось, - под холодную закуску! Ну, как Вы считаете, много ли надо человеку для счастья? Много, обычно отвечаю я на самому себе поставленный вопрос. И добавляю – все! Мне надо все!

Э.М.Кульматицкий.


На этом в записках отца история заканчивается. На самом-то деле она имела продолжение. На обратном пути Рожков (а под именем Борис здесь и везде у отца подразумевается он) предложил заехать снова в тот дом, разыскать хозяина и привезти домой медвежатинки. Что они и сделали.
Коля Кандыба оказался на месте. А при нем жена.
- Здравствуйте! А мы хотели бы купить у вас мяса!
- Пожалуйста, - отвечает женщина, - 3 рубля килограмм, выбирайте!
Ну, 3 рубля, так 3 рубля… Отец вообще торговался крайне редко. Они с Борисом выбрали себе по изрядному куску, отсчитали деньги, протягивают хозяйке…
Коля, глядя, как денежки проплывают мимо его носа, говорит жене:
- Ну ты мне хоть трояк-то дай!

Чтоб оценить ситуацию, надо знать, сколько в те годы стоила бутылка водки.
Дома, пока отец возился с медвежатиной, пес не смел сунуть носа на кухню. Запах дикого зверя в квартире заставил его забиться в угол, поджав хвост.
А я носила в школу медвежий коготь, подаренный отцу Кандыбой в качестве сувенира, и хвасталась им перед одноклассниками.
Я ездила потом с отцом на то место, «как можно дальше, а потом направо», но к Коле Кандыбе мы не заехали.

Инга