Походы

Вскоре после образования ЦНИПа в цех пришли Володя Гущин и Борис Рожков. Два друга, заядлые туристы, любители пеших, водных и зимних лыжных походов. Борис и меня втянул в это увлекательное занятие так, что вскоре я стал ходить с ним зимой, в марте – апреле, на лыжах в Хибины, непременным третьим спутником был наш пес Лан, породистый черный терьер.
Походы в Хибины полюбились мне сразу и на долгие годы. В конечном итоге мы с Борисом Рожковым облазили не все конечно перевалы, но значительную их часть. На перевал Юмъегорр мы ходили, как к себе домой. Водили туда и группы наших коллег по ЦНИПу, и наших детей.
В те времена в марте – апреле в Хибинах можно было встретить массу туристов со всех концов Союза: из Белоруссии, из Прибалтики, конечно же, и Москвичей и Питерцев. В результате никогда не было проблем с лыжней – они были накатаны по всем маршрутам, что значительно облегчало походы. И всегда можно было найти недавно оставленную стоянку туристов с уже готовым, протаянным до земли кострищем, а зачастую и с дровами для розжига костра.
Однажды идем мы на перевал Юмъегорр с нашими детьми - я с Ингой, Борис с Настей. Сколько им тогда было годов? Ну, лет по десять - двенадцать. Накатанная лыжня ведет прямо на перевал, подъем на него не трудный - длинный и пологий тягун, по которому наши дети ушли далеко от нас. Мы же с рюкзаками приотстали, и дети на сам перевал пришли отдельно от взрослых. Спуск же с перевала крутенький, спускаться надо, предварительно сняв лыжи, не долго и шею свернуть, если попробуешь спускаться на лыжах. Вот по этому крутому склону в это время навстречу нашим детям поднялась группа молодежи – парни и девушки. Парни – рыцари с рюкзаками, девушки налегке, подниматься им было трудненько, но они победили. На перевале сбросили рюкзаки, расправили плечи – богатыри! И тут к ним подходят два ребенка. Две девчонки и никого взрослых! Этакие хозяйки здешних гор. Челюсти у ребят, натурально, отпали и больше захлопнуться не могли. Такого плевка в сторону победителей они никак не ожидали. Достали фотоаппараты, стали лихорадочно фотографировать детей, и только потом уже подошли мы с Борисом.
Разные встречи бывают в походах. Обычно посадка в поезд с Ланом решалась с помощью заранее подготовленной «ветеринарной справки» – рубль, максимум трояк, сунутый проводнику, снимал все проблемы. А как-то проводница даже обрадовалась:
- Ой, собака! Проходите, ребята, я собак люблю, я с Пришвиным часто ездила, он без собак не бывал!
Кстати, Пришвин где-то описывает свой приезд в Кандалакшу. За несколько километров, он пишет, был слышен рев реки Нива. Бурная река была. Еще бы, ведь она падала на протяжении тридцати километров на сто с лишним метров, проходя по пути Пинозеро. Да и хлебной была – семужьей. Старики на Ниве – 2 рассказывали, какие толпы народу выходили на реку, когда еще не была построена Нива-3, и по старому руслу давали сброс лишней воды из Имандры. Когда сброс прекращали, и вода сходила, то из каждой оставшейся ямки, заводинки можно было вынуть семгу и не одну. Приходили с сачками, острогами, или даже просто со столовыми вилками. Все были с рыбой!
А был и такой поход. Мы забрались с Борисом Рожковым на три дня в долину Куэльпорр через Южный Чоргорр. Там поставили палатку и ходили радиальными маршрутами в разные стороны. Поднимались и на Северный Чоргорр, но без лыж. Лыжи оставляли внизу, уж больно там крутенько и высоко – более восьмисот метров. Там, на самом перевале, к скалам ребятами прикреплены траурные таблички в память о погибших товарищах. Хибины обманчивы своей доступностью и кажущейся несложностью походов. В результате редкий год, когда там кто-нибудь не гибнет.
Спустились мы тогда с перевала, наверху холод страшный, ветер пронизывает, рвет на тебе штормовку, а тут внизу – благодать. Тишина, долина закрыта от ветра со всех сторон горами, солнце палит. Так вот, разделся я до без ничего, кроме лыжных ботинок и лыж, и так с большим удовольствием катался, принимая воздушные и солнечные ванны.
А то так и купались в реке Малой Белой среди снега и льдин. Речка в том месте мелкая, и чтоб окунуться всему, надо было сперва лечь на пузо, а потом еще перевернуться на спину. Дух перехватывает от холодной воды, на блаженство непередаваемое. Где-то фотография есть меня голого, вступающего в ручей.
Другой раз мы отправились опять же с Борисом, впрочем, без него я и не ходил, в Хибины вечерним поездом, и ступили на лыжню практически ночью при свете луны. Вид ночью на Хибины, слегка очерченные неверными лунными отблесками, вызывает какие-то мистические чувства. Гробовая тишина, тишина, от которой закладывает уши, как это не парадоксально звучит. Все время хочется прочистить уши, что-то в них мешает, какой-то белый шум, ну, я не знаю, как выразиться точнее, но тишина не прозрачная.
Прозрачной она становится через день – два, когда осыпятся с тебя плоды урбанизации. Идем в этой ночи, под мерный шорох лыж, озираясь на грозно надвигающиеся горы. Идем, желая перевалить в долину Куэльпорр, чтобы завтра встретить там друзей из Москвы, возвращающихся, по сведениям Бориса, из дальнего похода по Хибинам. Доходим до предгорья, практически на границу леса, и тут лыжня растрояется. Куда идти? Надежных ориентиров в неверном свете луны нет. Надо ночевать. У нас была палатка, и мы бы не пропали, но дуракам и пьяницам везет – тут же нарисовалась, ну если избушкой не назвать, то все равно какое-то ее дощатое подобие, перекрытое транспортерной лентой, с печкой, нарами и готовыми дровами.
Совсем не хило - натопить печь, вскипятить чай, выпить по чуть-чуть, закусить и спать до утра. Утром определились с лыжней, перевал преодолели, в долине палатку поставили, а москвичей так и не встретили. Как потом выяснилось, они вышли на сутки раньше. В этот поход был еще один примечательный момент. Когда мы подошли к перевалу Рисчора, перед нами открылась впечатляющая картина недавнего отрыва снежной стенки от скалы. Перед входом в узкий коридор перевала лежали огромные в рост человека снежные валуны, весь снег в округе был утрамбован до такой степени, что лыжные палки отскакивали от него, как от бетона. Не дай Бог, попасть под такой обвал! По коридору перевала мы шли на расстоянии метров тридцати друг от друга, а над нами угрожающе нависали снежные козырьки.
Когда мы позже поделились с нашими московскими друзьями своими впечатлениями, они нам так и не поверили, что там могло что-то оторваться и представлять опасность, т.к. проходили там двумя днями раньше и ничего опасного не заметили.

И первая любовь с названием – походы
Останется при Вас оставшуюся жизнь.


на главную

записки моего отца

Hosted by uCoz